Планета, где все можно - Страница 27

- Может, он глухой? - предположил Боб Исакович. - Может, он из тех, кто мозгами разговаривает? Тим, ты попробуй на всякий случай мозгами. Я это говорю тебе по дружбе, во избежание межпланетных конфликтов. А то кто его знает, чему он там улыбается?

Тим немножко подышал через нос и попробовал поговорить с незнакомцем мозгами, как посоветовал ему Боб Исакович, но только все равно ничего не вышло. Тогда Мария стала дергать Тима за рукав и кивать куда-то в сторону в том смысле, что кончай-ка, Тим, это дело, а то как бы на неприятности не нарваться.

Тим вообще-то никогда не был против насчет нарваться на неприятности, но в данном случае совет жены показался ему уместным. Потому что уж раз даже Мария не хочет ссориться, то это что-то серьезное.

Поэтому он сказал:

- Отец все это заварил, пусть теперь сам с ним и разговаривает.

После этих слов он обернулся к мужику в кресле (тот как раз отпивал из бокала и брови поднимал в выражении крайнего удовольствия), заставил себя еще один раз приветливо улыбнуться, но не сумел, и остановившись на том лице, которое у него получилось, сказал мужику:

- Вы извините, мы сейчас.

И потопал что было мочи обратно к вегикелу, где спал неразбуженный Анатоль Максимович.

Неразбуженным Анатоль Максимович остался не потому, что про его просьбу разбудить, как только совершится посадка, забыли, а потому, что сделать этого просто-напросто никто не смогли. Да, честно говоря, и не очень-то хотели его будить - потрясли, покричали в ухо, полили на голову воды, поднесли к носу стакан спиртного, да на том свои попытки и приостановили, потому что пусть человек поспит.

Теперь Тим взялся за него настолько всерьез, что через пару минут Анатоль Максимович неразборчиво мычать перестал и сел посидеть на своей космической койке. Он посидел, мотая в разные стороны головой, а потом спросил Тима:

- Послушай, как тебя, Тим, ты не знаешь, кто это меня так оглоушил?

На что Тим с интонациями Марии и почти голосом Марии ответил:

- Оглоушили тебя, папа, спиртные напитки, употребляемые тобой в неумеренном количестве.

- Да нет, - не заметив просквозившего упрека, заметил Анатоль Максимович, - сегодня меня оглоушило совсем не так. Оглоушило меня примерно так, как оглоушивает, когда мы с тобой предварительно подрались и ты победил. Мы, случайно с тобой не подрались, Тим?

- Нет, папа, мы с тобой не дрались. А разбудил я тебя вот по какой причине. Мы уже совершили посадку на Планете, Где Все Можно, и встретили одного субчика в белом костюме.

- В белом костюме? - пытаясь сообразить, что к чему, переспросил Анатоль Максимович. - В каком белом костюме?

- Ну, в таком, с бабочкой.

В мало что понимающем взгляде Анатоль Максимовича мелькнула хмурая заинтересованность - обычно с таким вот взглядом он разыскивал по карманам забытые дома ключи от входной двери.

- С бабочкой, говоришь? - задумчиво спросил он. - А где это мы сейчас?

После того, как Анатоль Максимович, к своему громадному изумлению, уяснил, что находится он на Планете, Где Все Можно, в командирской спальне собственного вегикела по имени Максим, после того, как он даже что-то такое смутное вспомнил, после того, как ему с помощью Тима и вегикела было впихнуто в рот сразу три отрезвительные таблетки, образовалась в нем энергичность, то есть неуемная жажда действовать.

- Так это тот же самый, которого я в прошлый раз видел! И молчит? И молчит, грубиян? Ну нет, сейчас этот номер у него не пройдет.

И не успели Тим с вегикелом слова сказать, как Анатоль Максимович с койки спрыгнул и убежал на полянку к "тому же самому". Который все так же приветливо улыбался, иногда, невпопад совсем, кивал головой, а в основном потягивал свое питье, выражая лицом наслаждение крайней степени.

Тогда и начался тот галдеж, о котором читатель был выше предупрежден.

Анатоль Максимович ворвался на полянку, как разъяренный носорого-тахорг. Он разметал своих попутчиков, скорбно, словно у могилы покойника, сгрудившихся вокруг плетеного кресла с выпивающим человеком, схватил того человека за грудки белого костюма с бабочкой и попытался одним мощным движением его за эти грудки из кресла подобно редиске выдернуть. Но, наверное, для достижения таким образом поставленной цели необходимы были не мощности Анатоль Максимовича, а мощности, по крайней мере, десятка сверхновых звезд. Того же самого, то есть отрицательного, эффекта добился Анатоль Максимович, попытавшись свалить человека на землю (дивными, кстати, усыпанную цветамии) вместе с его плетенкой - кресло, такое на вид воздушное, весило, оказалось, многие мегатонны.

Воскликнув что-то вроде: "Ты так, значит?", - Анатоль Максимович принялся человека за те же грудки с бабочкой остервенело трясти.

Надо сказать, что у остальных пассажиров вегикела, в том числе и у Марии, человек в кресле вызвал очень сильные подобострастные ощущения - они бы и сами затруднились объяснить, по какой причине, но наверняка не только из одного высокопоставленного вида этого человека. Буйное поведение Анатоль Максимовича по отношению к нему произвело среди них натуральный шок и тут же подвигло на на произнесение претензий, упреков и требований немедленно прекратить. Они заговорили одновременно, на одну и ту же тему, но не очень-то в унисон, отчего и произвелся галдеж.

Вообще в произведении галдежа жители Аккумуляторного Поселка равных себе в ближайших окрестностях не имели. Всеми было признано, что галдеж у них получается громкий, пронзительный и очень сильно действующий на нервы. Как-то даже приезжал в Поселок один композитор, все это дело фиксировал, а потом, у себя в Метрополии, доказывал, что это у них такое народное творчество, вроде пения.